Вестники времен [= Знамя над Тауэром] - Андрей Мартьянов

— Да, да, сударь, нам необходима немедленная встреча с его высочеством. Как можно скорее.

Просто поразительно, что ни возле Винчестера, ни у ворот, ни во дворе сколь-нибудь серьезной охраны не обнаружилось. И только у самых дверей, ведущих на первый этаж непритязательного двухэтажного дворца-замка обнаружился совсем молодой рыцарь, представившийся именем, от которого Гунтер едва не сполз по стенке на пол и не забился в истерике. Попросту говоря, невысокого и крепкого светловолосого дворянина звали сэром Гаем Гисборном. Оставалось только выяснить, это тот самый Гай из Ноттингама, с которым постоянно воевал Робин Гуд, родственник или просто однофамилец.

— Как доложить? — Гай с серьезностью в глазах оглядывал неизвестного рыцаря и его оруженосца. Последний почему-то едва сдерживал смех. — Его высочество принц сможет принять вас лишь в случае, если дело действительно не терпит отлагательства и касается судьбы королевства.

— Мишель де Фармер, рыцарь из Нормандии, Гунтьер де Райхерт, оруженосец, — отрекомендовался норманн. — Передайте, пожалуйста, принцу это кольцо и скажите, что у нас известие от графа Клиффорда.

Гай взял из рук сэра Мишеля епископский перстень Годфри, внимательно осмотрел и, сжав его в кулаке, кивнул:

— Подождите, пожалуйста, здесь, господа. У принца сейчас гость, но я попытаюсь передать ему и кольцо, и ваши слова.

Тут Гунтер не выдержал. Едва Гай развернулся и зашагал в глубину пустого, освещенного факелами коридора, германец окликнул его и спросил:

— Простите, сударь, нельзя ли узнать — владеете ли вы землями в окрестностях города Ноттингама? Возле Шервудского леса?

— Да, а что? — удивился сэр Гай. — Манор Гисборн, неподалеку от деревни Локсли. Мы разве знакомы?

— Нет, нет, — сдавленно проурчал Гунтер, изо всех сил пытаясь не расхохотаться. — Просто наслышан…

Когда недоумевающий Гай ушел, сэр Мишель повернулся к Гунтеру и уставился на него в упор:

— Что за шутки? Как ты можешь быть с ним знаком? Даже я никогда не слышал о сэре Гае Гисборне из Локсли!

— Это не Гай из Локсли, а Робин! — Гунтер тыльной стороной ладони размазывал по лицу текущие от смеха слезы. — А Гисборн все-таки настоящий! Только какого черта он делает в Лондоне? Ведь Гай просто обязан служить помощником шерифа Ноттингамского!

— Окончательно запутал, — развел руками сэр Мишель. — Объясни толком, при чем тут шериф, какой такой Робин и откуда ты знаешь о владениях этого рыцаря в Ноттингаме?

Гунтер, подавив истерический хохот, начал было растолковывать про знаменитого разбойника Робина и его стычки с властями, как вдруг на пороге возник Гисборн, смотревший теперь на нежданных гостей ошеломленно и не без почтения.

— Господа, следуйте за мной, — сказал Гай. — Его высочество примет вас немедленно.

Во взгляде Гисборна читались несказанное изумление и любопытство — еще бы, явились два каких-то бедных дворянина, ничем совершенно не примечательных, и младший брат короля безотлагательно требует их к себе с таким нетерпением, словно странные гости привезли известие о том, что с сегодняшнего дня Джон становится королем Англии и Аквитании с Нормандией…

Череда мрачноватых, подкопченных коридоров с голыми каменными стенами сменилась анфиладой небольших зал, тоже украшенных не слишком богато. Как видно, Джон не слишком любил роскошь или просто не мог себе позволить излишние траты. Конечно, когда выскочка-канцлер, выезжая из нагло захваченного в пользование замка короля, таскает на себе стоимость всего Лондона с пригородами, особа монаршей фамилии вынуждена жить скромно.

«Ну вот, — думал Гунтер. — Можно сказать, что все поручения исполнены. Принца мы предупредим об исмаилитах, передадим просьбу Годфри, его наверняка вытащат из монастыря и помогут занять архиепископское кресло… Он повесит Лоншана и все будет хорошо. А нам-то что дальше делать? Как там Мишель говорил — паладины? Нет, действительно, придется топать в крестовый поход. Однако забывать о всех моих невероятных встречах и предупреждениях вовсе не следует. Наверняка рано или поздно придется столкнуться с человеком, о котором говорил отец Колумбан…»

Остановимся ненадолго, господа, — вдруг прошипел Гисборн, довольно бесцеремонно хватая Мишеля за край надкольчужника и припирая к стенке. — Подождите, скоро можно будет идти дальше.

— А в чем дело? — нахмурился рыцарь. — Что такое случилось?

— Тс-с, — Гисборн приложил палец к губам и кивком указал в глубину полутемной залы со сводчатым потолком. Среди оранжевых теней, отбрасываемых редкими факелами, двигалось нечто непонятное — по залу беззвучно шел высокий мужчина в кожаном тигеляе, остроконечном шлеме с вертикальной стрелкой поносья и с огромной боевой секирой на плече. Гунтер и сэр Мишель замерли, перестав даже дышать. В бородатом воителе было много необычного. Неизвестный выглядел так, будто одевался по манере двухсотлетней давности, а силуэт фигуры с каждым движением расплывался по краям и колебался, словно между вставшими у стены наблюдателями и воином шел поток горячего воздуха. Странный мужчина пересек зал, подошел к противоположной стене, украшенной потемневшим гобеленом, изображавшим какую-то битву, и, нисколько не чинясь, погрузился в него. Затем силуэт бородача помелькал на самом ковре, словно на экране кинематографа — Гунтер обратил внимание, что фигура стала словно бы вытканной, только двигалась — и удалился за горизонт, миновав батальное поле.

Сэр Мишель коснулся двумя пальцами лба и повернулся к Гисборну, который стоял с таким видом, будто ничего не случилось.

— Что, призрак?

— Ага, — невозмутимо кивнул Гай. — Вот зараза! Даже днем теперь шастает!

— Чей призрак-то? — спросил сэр Мишель, косясь на гобелен.

— А, да ну его! — Гисборн махнул рукой и медленно пошел дальше. — Король саксов Гарольд, погибший в битве при Гастингсе. Фамильное проклятие Плантагенетов. Вы не бойтесь, господа, он совсем не опасный. Иногда даже на пиры приходит и сидит тихонько в уголке. Все привыкли. Сколько раз пытались извести — священников, колдунов, даже ведьм приглашали — без толку! Неймется ему…

— А при чем тут гобелен? — спросил Гунтер, все никак не справлявшийся с невольной дрожью в коленях. Ничего себе — в замке принца средь бела дня бродит настоящее привидение с огромным топором, а домочадцы и ухом не ведут! А ну зарубит кого-нибудь?

— Ковер? — Гисборн говорил на ходу, голосом спокойным, даже немного скучающим, точно экскурсовод в музее. — Там выткано изображение битвы при Гастингсе. Наш старик Гарольд в ковре и живет, все пытаясь что-нибудь изменить. Говорили, будто гобелен ткала его сестра, бывшая ведьмой. Однако силы наколдовать так, чтоб призрак мстил победителям брата, ей не хватило. Вот он и бродит… Старый Генрих, отец Ричарда и Джона, хотел было ковер выбросить, да Элеонора отстояла. Сказала, что замок без привидения — не замок. А королевская фамилия просто обязана иметь собственного призрака.

— Дела-а… — выдохнул Гунтер. — Может, у вас и домовые водятся?

— Целых три, — гордо сказал Гай. — Один, правда, пьяница — из подвалов вино таскает, а с кухни — закуску. Вот в Тауэре…

Сколько именно домовых обитает в главном замке страны и каковы их нравы осталось пока неизвестно. В следующей комнате, отделанной дубовыми панелями, жарко пылал открытый камин, стоял запах дорогих благовоний и горело множество свечей. В креслах сидели двое людей (причем один спиной к двери), и, судя по всему, пили за беседой вино. У их ног на пушистом восточном ковре безмятежно дрых невероятно громадный рыжий ирландский волкодав. Если посмотреть внимательно, становилось ясно, что собачка, размерами больше напоминавшая пони, зажралась до предела…

— Милорд, я привел этих дворян, — сказал Гай, куртуазно поклонившись человеку, обернувшемуся на звук. Принц Джон Плантагенет встал и, едва заметно пошатываясь (видимо, под тяжестью государственных забот, а не после возлияния с собеседником) направился к новоприбывшим.

— Ваше высочество, — сэр Мишель моментально опустился на одно колено, потянув за собой Гунтера, наверняка снова забывшего, что перед ним важная персона. Однако последний не остался в дураках — все-таки оруженосец знал, что принц в двенадцатом веке это почти то же самое, что рейхсминистр в двадцатом. По въевшейся за годы училища и службы привычке Гунтер, щелкнув каблуками, вытянул руку в германском приветствии. Слава Богу, принц был слегка навеселе, а потому не заметил этого странного жеста.

— Встаньте, господа, — мягким голосом сказал Джон и, взглянув на Гисборна, добавил: — А вы, Гай, можете идти. Только имейте в виду — скоро вы мне понадобитесь.

Что бы не говорили про Джона историки и писатели позднейших времен, описывая его как полнейшее ничтожество, бездарность или сумасшедшего, на первый взгляд принц казался очень приличным человеком. Лицом он здорово походил на Годфри — давала себя знать кровь отца. Сейчас принцу исполнилось всего двадцать два года, однако выглядел он несколько постарше — старила темная короткая борода. А так — настоящий Плантагенет. Высокий рост, широкие плечи, взгляд, пускай и слегка затуманенный вином, твердый и по-королевски величественный. Одевался принц не особо роскошно: длинная черно-серебряная хламида, историческое наименование коей Гунтер позабыл, на шее широкая золотая цепь, куда более скромная, нежели у Лоншана, а в курчавых, цвета вороньего крыла, волосах тускло поблескивает желтым небольшая корона принца с тремя зубчиками в виде трилистников. Камни в короне, между прочим, не самые вычурные.